Некрасова Анна Дмитриевна – моя любимая прабабушка. Несколько коротких эпизодов из ее жизни: «до», «судьба», «после», «спустя годы». «До». Так начиналась судьба.
Родилась в деревне Черныши Сычевского района. Деревянные домишки, лепившиеся один к другому, сараи, крытые чем попало. Лучина, керосиновая лампа. Жизнь текла не спеша, радостно. Летом на речке, зимой на горке. Весной – городки, лапта, чижик. Но все в жизни имеет начало и конец. В тот год, когда Нюрке исполнилось 7 лет, началась война. Детство закончилось. «Судьба». Спасибо, что помогла устоять перед страшным горем. Мать Нюрки Мария с тремя детишками жила с родителями. Муж ее умер до войны. Родителям было более 60 лет, но они крепкие, ладные, помогали нянчиться с малышами. В деревню немцы приехали на больших машинах с автоматами на груди. Баба Дуня перестала ткать разноцветные половички, вздыхала: «Как же мы теперь будем?» «Пришла беда – терпи! Не надо унывать, жаловаться на судьбу», — успокаивал всех дед Иван. Что за чудесный Человек был он. Чужая беда для него – все равно, что своя. Не боялся никакой работы, весельчак, балагур. А какие черные глаза! Мама Нюрки Мария была на него похожа. Мужики все ушли на фронт. Остались одни старики. Война будто выполола чернышевские семьи. Дед Иван, как мог, помогал женщинам: подшивал валенки, колол дрова, чистил печки. Немцы, словно чума и холера в страшном сговоре, ходили по деревне, выискивая в каждом доме, чтобы уничтожить. Рубили головы курам и уткам, резали скот. В ту осеннюю ночь Нюрка не спала. О чем думала девочка, если не спала? О школе, хотела учиться. О чем думал дед Иван? Завтра ему в комендатуру. Вот об этом и думал. Но никому ничего не сказал. Утром поиграл с мальчишками, поцеловал любимых женщин и ушел. И только когда за ним скрипнула в последний раз дверь, поняли, что навсегда лишились очень дорогого. Немцы отправили его разносить по соседним деревням листовки. Он дошел до речки и бросил их в воду. Ждал недолго. За ним следили. Налетели, стали бить. Всполошились, залаяли собаки. Из ближайших изб стали выбегать люди. Наиздевавшись, бросили в машину и увезли. Куда? Никто не знал. Только вскоре с сытым карканьем на усадьбе Лебедева закружилось воронье. Помещик сразу после революции уехал за границу. Имение разорили. На его месте шумел лес. После освобождения деревни нашли его могилку с деревянным крестом. Кто-то из соседней деревни похоронил деда Ивана. Беда не ходит одна. В январе 1942 года осколок вражеской бомбы убил Марию. Дети остались сиротами. Шестнадцать человек из Чернышей остались лежать на снегу. Среди них – восемь детей. Отчаянно забились, закричали женщины: «Доченька моя!», «Сынок, открой глазки!», «Кровинушка моя!» Старики, терли глаза, шептали: — Вот она, какая жизнь! Горя – по горло! Прикладами разогнали всех. Убитых за околицей бросили в одну кучку, забросали снегом. Пригрозили жестокой расправой, кто подойдет близко. По улице разрешалось ходить до шести вечера. После шести вечера – расстреливали на месте. Та ночь была тихая – тихая, ни ветринки. Нюрка, крадучись, возле домов, заборов прошла деревню и вышла к околице. Мороз жег лицо и руки, забирался в душу. Голыми ручонками стала разгребать снег: «Мамочка, пошли домой. Славик (2,5 года) плачет, Коленька (5 лет) не засыпает без тебя». Чьи-то руки подняли ее и бережно прижали к себе. Это была баба Дуня. Платок у нее сполз с головы. Голова седая, будто зима высыпала снег на голову: «Господний мой! Пойдем домой». — Господи, сохрани, убереги нас от смерти. Все, чему нынче было суждено пролиться – и горю, и слезам, — пролилось. В небе звезд все больше и больше. Одна заморгала ярко-ярко. Сильнее ударил мороз. Патрульные ушли греться. «Пойдем, дочушка, дед Иван нам помогает», — прошептала бабушка. Родная земля! Знакомая дорога! По ней свободно разгуливал враг, грабил, убивал. А своим дышалось трудно. Ох, вот он, дом! Окутал теплом. Запах картошки в мундире защекотал ноздри. И только весной смогли похоронить убитых. Жизнь идет вперед, всегда продолжается и никогда не будет ей конца. Разве можно отдать родные Черныши? Нет, тысячу раз нет! Как могли, мстили врагу. 30 июля 1942 год. В центре деревни пруд. К нему и согнали людей. На березе соорудили виселицу. Пруд, похожий на зеркало, застыл, четко отражая березу и людей окруживших его. Привели русского военнопленного. Женщины попытались спросить: — Сынок, откуда ты родом? — Как тебя звать? Солдат молчал. — Ми будем уничтожать каждый русский золдат. — Подожди, подожди… Всех не уничтожишь… Кишка тонка, — Эти слова сказала бабушка Дуня. Парня повесили. Заплакали женщины. К виселице подвели бабу Дуню. — Некарош, русский баб, некарош! Она обвела взглядом односельчан, увидела внуков, попыталась улыбнуться. Возле пруда стояли ее 5 дочерей и 16-летний сын. Нюрка бросилась к ней. Ее оттолкнули. Немец собрался накинуть ей на шею петлю, как вдруг у березы обломился сук. Знак судьбы. — Черт с ней. Пусть живет! Немцы ушли. Бабушка посмотрела на березу. Она спасла ее от смерти. Под руки привели домой. Два дня не разговаривала. А потом подошла к окну. Как много цветов! Порхают бабочки. Лучи солнца погладили ее по голове, коснулись лица. Надо сделать все, чтобы уберечь этот прекрасный мир! «После». Не было потом в ее жизни более счастливых дней, чем эти. Победа! Ура –а – а! По бабушкиному лицу текут слезы. — Баб, бабушка! Отчего ты плачешь? Все радуются, обнимаются. Нюрка весело подхватила мальчишек и на улицу. А баба Дуня плюхнулась на колени и стала молиться. Она уже знала, что внуков заберут в детский дом. Для опеки над внуками, она стара. Этот черный день настал. Она спрятала детей в подполье, закрыла половицы, постелила половички. Поставила табуретку. Села. Скрестила руки. В сенях – топот, голоса. Широко распахивается дверь. В избу вваливается целая толпа. Председатель, секретарь, незнакомые люди… — Уйдите, хоть стреляйте – внуков не отдам! Баба Дуня уже не плачет, смеется. Нюрка на всю деревню орет: «Нас никуда не заберут!» Славка нажимает на кнопки дедовой гармошки. Он вырастет отличным гармонистом. «Спустя годы». Как дерево роняет тихо листья, так я роняю грустные слова. Прошло много лет. И много событий произошло за это время. Выросли внуки. Бабуля успела понянчить их правнуков. У Танюшки (моей бабушки) черные, жгучие глаза, как у деда Вани. Евдокия Афанасьевна Касаткина умерла 30 июля 1962 года с березовыми ветками в руках. Вязала веники. Похоронили ее рядом с братской могилой, где покоится дочь Мария. В последний путь провожала вся деревня. Нюрка, Анна Дмитриевна Некрасова, ушла из жизни 4 года назад. По ее просьбе захоронили ее в могилу бабы Дуни на Василевском кладбище. Ясной ночью долго смотрю на нескончаемую вечность Вселенной. Среди множества мелькающих звезд и наши – дед Иван, баба Дуня, Мария, баба Нюра. Я протягиваю вверх руки. Мощный поток энергии вливается и согревает меня. С Неба на Землю летят позывные: берегите мир!!!
Анастасия Ходунова, Сычевский р-н, д. Яблонцево